В середине июня в Петербурге задержали 22-летнюю Юлию Московскую (Джобан). Ее подозревают в попытке теракта против сотрудника компании по разработке беспилотников. Установить взрывное устройство, по данным пресс-службы судов, ей не удалось.
Юлию отправили в СИЗО. Следствие видит в ней «приверженку проукраинской идеологии с неприязнью к действующей российской власти» и считает, что девушка через теракт пыталась «воздействовать на принятие решений». Уголовные дела по террористическим статьям возбуждают каждый месяц, но обычно в них не идет речь о причинении вреда конкретным людям. В 2024 году в России за осуществление терактов осудили 75 человек, включая 10 женщин.
«Бумага» узнала, что Юлия не общается с родственниками, а ее доверенным лицом стала подруга. Мы поговорили с этой девушкой о том, как подозреваемая вела себя перед задержанием, откуда у нее долги и когда она переехала в Петербург.
«Юля поменяла фамилию — она не хотела, чтобы ей что-то напоминало о родне». Про семью задержанной
— Мы с Юлей достаточно близкие подруги. Про ее арест мне рассказала адвокат. Я была в шоке, когда со мной связались. Сперва подумала, что это какой-то развод. Я до сих пор не могу поверить, что это произошло на самом деле.
Юлю я знаю с 2017 года. Мы из разных городов и познакомились в интернете — в фан-группе любимого певца. Сперва были подругами по переписке, а потом — развиртуализировались и много раз виделись.
Юля мало с кем общалась, поэтому, видимо, дала адвокату мой контакт. Друзей у нее не очень много. С родственниками Юля не поддерживала связь: у нее остались мама, младший брат [в Москве], а также бабушка с дедушкой, живущие в каком-то другом городе.
С мамой у Юли всегда были плохие отношения. У ее матери — сожитель, который к Юле всегда плохо относился, избивал. Мама была на его стороне, не заступалась за дочку.
Отец Юли умер в 2020 году. С ним у Юли тоже не было близких отношений. Он сильно пил. Он регулярно водил собутыльников и напивался настолько, что не мог встать. Юля часто убегала из дома к соседям, когда отец в неадекватном состоянии пытался ее побить. Когда мы разговаривали по телефону, я слышала, как отец лез в драку, что-то говорил Юле, а она кричала и убегала. Соседи даже вызывали полицейских, но они его только на время успокаивали, лишь однажды забрали в «обезьянник». Юле по сути было не к кому обратиться. В тяжелых жизненных ситуациях она звонила на горячую линию психологической службы.
Во взрослом возрасте Юля поменяла фамилию [с Джобан на Московскую] — по ее словам, она не хотела, чтобы ей что-то напоминало о родне. Она обращалась к психологам. Вначале у нее была надежда, что ей помогут, но затем она ходила, чтобы просто выговориться.
«Стабильным увлечением было только творчество». Про долги и переезд из Москвы в Петербург
— Трижды Юля поступала в разные места. Но ей что-то не нравилось, она забирала документы и уходила. Какое-то время она училась на дизайнера. Остальные две специальности не помню.
Несколько лет назад Юля впервые переехала из Москвы в Петербург — ей всегда нравился этот город. Но можно сказать, что она металась между двумя столицами.
Изначально у Юли было свое жилье. После смерти ее отец оставил детям наследство. Юля и ее брат продали квартиру отца в Москве и разделили деньги пополам, в итоге она смогла купить свое жилье в Петербурге. Она там пожила буквально несколько месяцев, но ей надоело, она приобрела квартиру в другом районе. Спустя время она вернулась, купив квартиру в Подмосковье. Вскоре она продала последнее жилье и вернулась в Петербург, где жила уже на съемной квартире.
Юля часто меняла работы. Ее первым местом был «Макдональдс», когда он еще не ушел из России. Там она продержалась несколько лет. Затем была то курьером, то консультантом в магазине. Почти каждый месяц она меняла место, когда ее что-то не устраивало. Ни одну из своих работ она не рассматривала как постоянную. Она говорила, что скоро уедет [из России] и что ей нужны лишь временные подработки.
Знаю, что у Юли были кредиты и что ей не хватало денег на жизнь. Она рассказывала, что с ней судились коллекторы (в мае 2025 года московский суд удовлетворил требования коллекторов о взыскании с Юлии долгов по договору займа — прим. «Бумаги»). Деньги она потратила на операцию, [которая не входит в ОМС], и на брекеты.
Да, она не особо постоянный человек. Ей быстро что-то надоедает. Ее стабильным увлечением было только творчество (в соцсетях Юли много пабликов по литературе и со стихотворениями поэтов Серебряного века — прим. «Бумаги»). Она рисовала, писала стихи. В последнее время она сама делала украшения, пыталась их продавать.
«До задержания говорила, что хочет на войну». Про взгляды и оставшуюся без хозяйки кошку
— Когда началась война, Юля сразу поддержала Украину. Она говорила, что ей не нравится режим в России. У нее была очень твердая позиция. Но я бы не сказала, что она всегда интересовалась политикой. До войны я не видела, чтобы она следила за новостями. Я удивилась, когда она внезапно политизировалась. При этом у нее нет украинских родственников.
До задержания — с прошлого лета — она говорила, что хочет на войну. Она упоминала, что посещала военкоматы и связывалась с людьми, которые ей могли бы помочь попасть в Украину — и ей везде, по ее словам, давали отказ. Я пыталась предупредить ее о последствиях: вдруг она умрет или еще что-то. Она отвечала, что ей это безразлично, что это ее смысл жизни и что такая смерть будет для нее подвигом.
Весь последний месяц она утверждала, что из Петербурга уедет в Украину и что ей помогут в этом какие-то люди.
Когда Юлю задержали, мне дали с ней поговорить буквально несколько секунд. Единственное, что она сказала, — чтобы я забрала ее кошку, которую на время пристроили в приют.
Я думала, что Юля в истерике, в панике. Но, по словам адвоката, она на удивление спокойна.
Как пережить сложные времена? Вместе 💪
Поддержите нашу работу — а мы поможем искать решения там, где кажется, что их нет
Что еще почитать:
- Знала ли Дарья Трепова о взрывчатке? Как ее выследила ФСБ и что известно об организаторах взрыва в кафе? Рассказываем по материалам из суда
- «Мальчишка-бунтарь», СДВГ и отец, желающий тюрьмы сыну. Что мы знаем о школьниках, которых в 14-15 лет посадили за «терроризм»
